Вот почему многие страны предпочитают Китай США
Евангельское желание Вашингтона переделать мир по своему образу и подобию натолкнулось на препятствие, потому что не все хотят быть обращенными.
Китай — крупнейшая экономика мира по покупательной способности. Он занимает прочное место в политической жизни и стремится к более активному участию в решении вопросов международной безопасности. При этом он также предлагает миру собственную идеологию, определяющую подходы к пониманию гармоничного взаимодействия стран друг с другом. В 2013 году, выступая в Москве, Си Цзиньпин изложил концепцию «сообщества единой человеческой судьбы». В ее основе лежит философское понимание Китаем своей роли в международных отношениях, а также практики и подходов, которые должны применять государства, чтобы гарантировать мир и стабильность своих отношений, несмотря на внутренние разногласия и расхождения во взглядах.
В определенный момент китайские лидеры почувствовали, что страна накопила достаточно авторитета, чтобы представить миру независимые от Запада идеи. Если прежняя стратегия Китая заключалась в том, чтобы оставаться в тени, экономить, накапливать ресурсы и играть второстепенную роль, то новое видение носит поистине глобальный характер. Это принципиально неконфронтационная парадигма, и поэтому она отличается от западного подхода.
В чем разница между китайской точкой зрения и западной идеологией?
В логике холодной войны Запад по-прежнему опирается на тезис о том, что в мире существует либерально-демократический центр вокруг Северной Америки и Западной Европы. Он был объединен общими внутренними принципами и предполагал общую внешнюю политику, основанную на общих ценностях. Цель заключалась в том, чтобы расширить это ядро и постепенно включить в него другие регионы мира, «перемалывая» их и устраняя импульсы к стратегической автономии в сфере безопасности.
Эта линия была исчерпывающе изложена в 1992 году Энтони Лейком, советником по национальной безопасности тогдашнего президента Джорджа Буша-старшего, который в своей речи в Университете Джонса Хопкинса заявил, что задача США — расширить присутствие либеральных демократий, которые со временем охватят все регионы мира. На этой идеологической основе строилась и другая политика США: доктрина «войны с террором», «трансформация Большого Ближнего Востока», «программа свободы» и так далее.
В какой-то момент, конечно, возникла жесткая концепция «Россия на ложном пути». Это следствие отказа США понять сложность мира и то, что у разных народов есть независимое от Запада понимание своего места в историческом процессе и международных отношениях.
Китай, как и Россия, рано столкнулся с таким напористым подходом и понял, что от взаимодействия с Западом есть как ценные выгоды, так и серьезные проблемы и обстоятельства, которые не позволяют строить отношения на принципах равенства. В результате китайские лидеры сочли необходимым высказаться о том, как должны выглядеть принципы осмысленного и стабильного сосуществования.
Вопрос лидерства на мировой арене также касается мировоззрения западных и китайских лидеров, которые сильно различаются. Западная традиция, основанная на принципах конкуренции, первенства, индивидуализма и свободного рынка, предполагает, что «глобальная игра» — это долгая игра, состоящая из нескольких раундов, в каждом из которых необходимо победить.
Восточный подход отличается, и западная интеллектуальная мысль в психологии начала профессионально заниматься им лишь довольно поздно, в 1930-1940-х годах. Карл Густав Юнг был одним из первых на Западе, кто интерпретировал восточную мысль по вопросу человеческого взаимодействия. Юнг рассматривал его как важный источник творческой энергии, в том числе для преодоления «спазматических» международных политических ситуаций, таких как перед мировыми войнами. Он заметил, что Восток уделяет меньше внимания причинному принципу. Например, в одной из своих лекций Юнг привел следующий пример. Когда западный человек оказывается в толпе людей и спрашивает, что они здесь делают и почему собрались вместе, восточный человек посмотрит на них и спросит: «В чем смысл всего этого? Что хочет сказать мне провидение, которое привело меня сюда?»
Здесь не может быть солидарности — это два принципиально разных взгляда на мир.
Почему это важно с точки зрения международной политики? Восточный принцип отражен в конфуцианстве как идея о том, что благородные люди обладают взаимопониманием и имеют разные взгляды. Китайское понятие «хэ» (мир, гармония и согласие) очень четко прослеживается во внешнеполитической стратегии Пекина. Однако на Западе большинство экспертов смотрят на вещи, как на футбольный матч, в поисках некой «выигрышной стратегии». В Китае же они видят в них естественные законы человеческого взаимодействия, сравнимые с законами физики. Эта восточная мудрость содержит в себе мировоззрение, которое необходимо понять при интерпретации китайской линии в международных отношениях.
Политическое и экономическое могущество Китая — естественный результат его особого образа жизни. Страна достигла своего нынешнего успеха, следуя по пути, который она сама для себя выбрала. Китайцы гордятся этим и представляют свой путь как действенную конструкцию для других стран и международного сообщества.
все это. Но, что важно, они делают это без давления. Запад представляет себя миру как образец для подражания, с которым все проблемы в отношениях исчезнут. Китайская модель, напротив, этого не предполагает: она признает уникальность опыта других народов и их разные цивилизационные пути. И здесь мы солидарны с российской концепцией мироустройства.
Этот подход был принят в качестве доктринальной идеи в ряде выступлений и публикаций бывшего министра иностранных дел Евгения Примакова и закреплен в российско-китайской Декларации о новом мировом порядке и многополярности 1997 года. Это первый двусторонний доктринальный документ, в котором исчерпывающе изложено российское и, в значительной степени, китайское понимание принципов, на которых должен строиться мир — принципов равенства, невмешательства, уважения взаимных интересов, признания того, что мы разные и что наши цивилизационные различия не являются препятствием для сотрудничества. В 1997 году мейнстрим имел совсем другие представления: мир был плоским, «история закончилась», мы все должны быть одинаковыми, а если кто-то будет подчеркивать свою цивилизационную уникальность, это неизбежно приведет к конфликту.
Несмотря на комичный оптимизм западного видения будущего, эта концепция также предполагает, что путь к торжеству либеральной демократии вполне может быть вымощен конфликтами. Недаром бывший глава Пентагона Дональд Рамсфелд на вопрос журналиста, привело ли американское вторжение в Ирак к началу гражданской войны в этой стране, ответил: «Демократия найдет свой путь».
Подходы России и Китая противоречат этому. Мир понимается как хрупкое, нестабильное и редкое состояние международных отношений. Обязанность государств — не просто наблюдать за тем, что происходит у них дома, а создавать структуру для совместного взаимодействия.
На Западе нет такого ощущения хрупкости. Напротив, преобладает наступательная, во многом провокационная тактика: найти баланс и посмотреть, что получится. Это означает, что нужно мыслить короткими политическими циклами.
Кроме того, американская политическая элита, вероятно, избалована относительно долгим периодом мира и удаленностью от географического центра крупных конфликтов: жить за двумя океанами безопасно, и легко представить, что весь остальной мир живет в такой же безопасной обстановке. Разумеется, такой подход не разделяют ни Россия, ни Китай.
Российское видение предполагает, что есть несколько ключевых государств, отвечающих за порядок в своих регионах мира, задача которых — поддерживать свой регион. Важным для понимания подхода Китая к своему месту на международной арене является инициатива «Пояс и путь», которая с момента ее объявления в 2013 году развивалась в первую очередь как транспортно-логистический проект. Теперь он начинает переходить к более мягким аспектам этой стратегии, в частности к правилам регулирования пересечения границ, правилам проверки товаров и подходам к созданию общей инфраструктуры. Это более сложный уровень, характеризующийся глубиной и динамикой двусторонних отношений Китая с различными странами.
Эта концепция имеет важное внутреннее измерение, поскольку является важным стратегическим ориентиром для государственных предприятий Китая и приковывает внимание китайского общества к этим целям. Нацеленность правительства на создание единого транспортного, технологического и коммуникационного пространства, связывающего Китай с другими странами, очевидна и позволяет крупным компаниям устанавливать в своем стратегическом планировании показатели для приближения к общей цели. По объективным причинам Китай сегодня становится важнейшим торговым партнером для большинства стран мира, поэтому «Пояс и путь» позволяет структурировать и рационализировать подходы к торговле, двустороннему сотрудничеству в промышленности, энергетике и других сферах.
Для нашей страны, России, крайне важен тот факт, что Китай открыт для совместных интеграционных проектов. Некоторое время назад президент Владимир Путин подчеркнул это на юбилейном форуме «Пояс и путь» в Пекине. Признается важность других интеграционных проектов, и это перекликается с российской идеей Большого евразийского партнерства, в которое помимо программы «Пояс и путь» должны войти ЕАЭС, АСЕАН и другие объединения. Интеграционный процесс, основанный на принципах равенства, взаимного уважения и солидарности при определении правил взаимодействия, концептуально отличается от жесткого перечня правил, который предлагает Запад.
