Наступает эпоха тотальной слежки
Они прослушивают ваш телефон, нашпиговали гостиничные номера камерами, обыскивают вас в аэропорту и скопировали вашу адресную книгу, чтобы выяснить сеть ваших контактов. Я имел дела со Штази, польской Службой безопасности и советским КГБ, но по сравнению с механизмом слежки времен covid-19 это была чистой воды любительщина. Пустят ли этот аппарат на слом, когда эпидемия закончится? Держу пари, что как и «Патриотический акт», принятый в США после 11 сентября, никуда он не денется.
Страх перед коронавирусом узаконивает государственную слежку. Вторжение в частную жизнь превращается в социальную добродетель, а технические новаторы, которые прекрасно сознают, что инструменты для отслеживания вируса благополучно будут использоваться против граждан и после эпидемии, — в спасителей национального здоровья. Результат: либеральные демократии испорчены новыми рычагами контроля и все сильнее походят на те самые деспотические государства, которые якобы презирают.
Никто и глазом не моргнул, когда Китай на этой неделе объявил «войну» свежей вспышке covid-19 на продовольственном рынке в Пекине. Опасаясь, что десятки новых случаев сочтут началом второй волны, китайский режим бросил на это все силы. Он хочет казаться ответственным глобальным игроком, — по крайней мере, пока. И мы, конечно, одобряем, — ведь мы же восхищались суровым карантином в Ухане, где коронавирус впервые обнаружился. Мы нахмурились, когда стало известно, что китайцы преследуют разоблачителей, обвиняют невиновных и замалчивают скорость распространения вируса. Но все равно сложилось впечатление, что полицейские государства, — за исключением разве что США, — лучше демократий справляются с революцией в области искусственного интеллекта, ловчее собирают данные и оперативнее их применяют.
Получается, что нынешняя мантра, призванная вывести Великобританию из карантина — следить, разыскивать, тестировать, изолировать — похожа на отзвук Всекитайского собрания народных представителей. Разница лишь в точности технологии отслеживания, диапазоне данных и фактической реализации. Рассмотрим то, что касается изоляции. Китай устанавливает у входных дверей камеры — следить, когда уходят и приходят люди на карантине. За ними следят беспилотники и система видеонаблюдения, — а собранные данные отправляются оперативникам, которые сидят за экранами в командных пунктах по борьбе с эпидемией. О нарушениях сообщают и доносчики — активисты по присмотру за соседями. Доносительство — это гражданский долг; сокрытие же преступления, уже замеченного в командном пункте, считается соучастием — это клеймо.
Как поступит с нарушителями карантина Великобритания? В лучшем случае будет случайный проверочный звонок, где «заключенному» будет задано несколько контрольных вопросов (как звали вашего первого питомца) в подтверждение того, что он действительно находится там, где ему положено. С этим справится даже должным образом проинструктированная няня, пока сам он зависает в пабе.
Естественно, отслеживанием и изоляцией авторитарные системы занимаются всерьез, в конце концов, это классические игрушки из диктаторского набора. Чем больше биометрических данных удастся собрать и проанализировать, тем счастливее будут их лидеры. Израильский футуролог Юваль Ной Харари (Yuval Noah Harari) представил Северную Корею образца 2030 года, где все граждане круглосуточно носят биометрические браслеты. «Если вы слушаете речь Великого Вождя, а браслет уловил контрольные признаки гнева, вам крышка».
Автократы по всему миру воспользовались сезоном чумы для подавления оппозиции — нередко при помощи китайских технологий. Даже на самом примитивном уровне местные губернаторы злоупотребляют правилами социального дистанцирования, чтобы запретить демонстрации — как в Гонконге или Зимбабве. Или как в России, где закон о «ложных новостях» затыкает рот активистам, которые сомневаются в официальных цифрах смертности. Узнать, связан ли тот или иной подозреваемый с иностранными организациями — проще некуда.
Говорят, бывший гэбист Владимир Путин восхищен возможностями, которые открываются с новыми технологиями наблюдения. Но ему все равно придется прибегнуть к традиционным методам репрессий. Ропщут врачи-активисты, умирающие в больничных палатах без адекватной защиты. Разорившийся малый бизнес винит Путина, что он поддерживает лишь крупные корпорации, которыми рулят его друзья. Едва сводящие концы с концами безработные начинают прислушиваться к антикоррупционной кампании диссидента Алексея Навального. Навальный собрал более 1,2 миллиона подписей под призывом к правительству пустить на борьбу с двойным кризисом — эпидемией covid-19 и низких нефтяных цен — резервный фонд. Это может сорвать Путину референдум, продлевающий срок его полномочий. Ну или придется снова вбрасывать бюллетени.
В любом случае деспотические режимы понимают, что возможности, которые открываются с технологическим ускорением и эпидемией covid-19, надо соизмерять с социальными потрясениями от карантина. Даже жители Южной Кореи, чья технология отслеживания заболевания относительно безвредная, ломают голову: как долго хранятся данные? И чем это чревато для политической жизни? Технология наблюдения имеет двойное назначение. Государство не просто добросовестно следит за болезнями, но оставляет за собой право отслеживать поток критических идей в обществе. Хотим ли мы этого, когда эпидемия схлынет? Давайте поспорим об этом сейчас, не дожидаясь, пока больничные койки опустеют.
